Моему отцу – научившему меня думать

МЮ-МЕЗОН: АВАРИЙНЫЙ РЕЖИМ РАБОТЫ ПРОГРАММ, ФОРМИРУЮЩИХ ЭЛЕКТРОН В ФИЗИЧЕСКОМ МИРЕ

А.А.Гришаев, независимый исследователь

Введение.

В ортодоксальной физике, в которой физический мир считается самодостаточным, весьма болезненным является вопрос о том, почему элементарная частица того или иного типа имеет характеристический набор физических параметров – в частности, массу (энергию) покоя и электрический заряд – именно с теми их значениями, которые обнаруживаются на опыте. Более того, в самой постановке этого болезненного вопроса неявно содержится указание, которому ортодоксальная физика неукоснительно следует. А именно: если обнаруживается частица с набором параметров, который отличается от доселе известных, то считается состоявшимся открытие новой частицы – с очередным пополнением «зоопарка элементарных частиц».

Но подход, который основан на догмате о самодостаточности физического мира, не является единственно возможным. Согласно концепции «цифрового» физического мира [1], элементарные частицы вещества несамодостаточны – они существуют благодаря соответствующему программному обеспечению. Свойства частицы, т.е. значения её физических параметров и варианты физических взаимодействий, в которых она может участвовать, заданы на программном уровне. Поэтому наш ответ на вопрос о том, почему частица имеет именно такой набор значений физических параметров, очень прост: потому что таковы программные предписания. Именно благодаря программным предписаниям имеет место воспроизводимость поведения частиц в однотипных ситуациях; именно благодаря программным предписаниям в физическом мире работают физические законы, а не царят хаос и произвол.

Однако, обратим внимание на то, что идиллическое выполнение физических законов происходит тогда, когда соответствующее программное обеспечение работает в штатном режиме. Но в любой программе, по самой её сути, не могут быть предусмотрены все ситуации, которые программа штатно отработает – поэтому возможны ситуации, при которых программа работает нештатно. Такие ситуации, применительно к программам, обеспечивающих существование и поведение элементарных частиц, могут возникать, на наш взгляд, при достаточно экстремальных воздействиях на вещество. Нештатный режим работы этих программ является аварийным, и логично допустить, что должен быть программно предусмотрен выход из этого режима – благодаря чему он не должен длиться долго. Но, пока этот режим длится, он может давать поразительные экспериментальные эффекты. Речь о том, что частица в аварийном режиме управления может демонстрировать набор физических параметров, который отличается от «штатного» - и экспериментаторы могут принять её за «новую» частицу, хотя она таковой, в сущности, не является.

В данной статье мы постараемся показать, что подобный казус произошёл при открытии мю-мезона. Согласно предлагаемому подходу, мю-мезон – это электрон, с которым связано нечто, отличающее его от «нормального» электрона. Это «нечто» означает не структурное отличие и не степень возбуждения: элементарная частица не может быть возбуждена, как атом – поскольку у неё нет требуемых для этого степеней свободы. Электрон на физическом уровне остаётся электроном, но ведёт себя как мю-мезон – находясь в аварийном режиме управления с программного уровня. Именно такой подход – в отличие от ортодоксального – объясняет малоизвестные сегодня факты: разброс масс и «времён жизни» мю-мезона.

Базовые принципы организации программ, формирующих электрон.

Как нам представляется, упрощённую схему организации индивидуального пакета программ, формирующих электрон в физическом мире и задающих его поведение, можно изобразить следующим образом (см. Рис.1).

Рис.1

Как мы излагали ранее [1], электрон является простейшим объектом «цифрового» физического мира – квантовым пульсатором, т.е. цепочкой циклических смен всего двух состояний. Управляет формированием электрона в физическом мире и задаёт его поведение ПРОЦЕССОР – на основе предписаний, заложенных в блоке СВОЙСТВА. Подпрограмма, обозначенная на схеме как ФОРМИРОВАТЕЛЬ, формирует электрон в физическом мире, т.е. производит циклическую смену двух состояний на электронной частоте в определённом месте пространства. ФОРМИРОВАТЕЛЬ имеет два входных управляющих канала. По каналу f,Ф, идущему напрямую от ПРОЦЕССОРА, задаются частота квантовых пульсаций (означающая наличие электрического заряда) и фаза этих пульсаций (означающая тот или иной знак заряда) [1]. Директивы о месте в пространстве, в котором следует формировать электрон, идут ФОРМИРОВАТЕЛЮ от ЗАДАТЧИКА МЕСТА – который обеспечивает и движение свободного электрона в пространстве, обновляя свои директивы. При этом, на физическом уровне, прирост кинетической энергии электрона происходит за счёт убыли его собственной энергии, т.е. его массы – согласно принципу автономных превращений энергии [2]. ЗАДАТЧИК МЕСТА имеет два входных управляющих канала. Канал R,V обеспечивает, если можно так выразиться, чисто механическое движение электрона. Если у набора электронов ЗАДАТЧИКИ МЕСТА управлялись бы только по каналам R,V, то электроны вели бы себя как шарики, способные испытывать упругие соударения – и каждый электрон сохранял бы вектор своей скорости постоянным до следующего соударения. По каналу E/M, в эту чисто механическую кинематику вносятся коррективы, обеспечивающие участие электрона в электромагнитных взаимодействиях. В динамической базе данных ПОЗИЦИИ ЗАРЯДОВ находится информация о текущих положениях нашего электрона и окружающих его зарядов – в пределах сферы с некоторым радиусом. На основе этой информации, ПРОЦЕССОР периодически выдаёт директивы на приращения вектора скорости нашего электрона. В результате электрон движется так, чтобы, во-первых, нейтрализовать, по возможности, разделения противоположных зарядов в пространстве, и, во вторых, чтобы компенсировать, по возможности, коллективные движения зарядов, т.е. электрические токи. Очередное приращение вектора скорости по каналу E/M приплюсовывается к предыдущему значению вектора скорости, которое поддерживалось каналом R,V. После этого канал R,V поддерживает обновлённое значение вектора скорости, до следующего обновления – т.е. до очередной директивы по каналу E/M или до «чисто механического» возмущения по каналу R,V.

Движение свободного электрона представляет собой цепочку элементарных перемещений, которые мы называем квантовыми шагами [1] – на одну комптоновскую длину. Чем больше частота повторения квантовых шагов, тем больше скорость электрона – предельное значение которой равно скорости света (в локально-абсолютном смысле [1]). В штатном режиме управления, каждый квантовый шаг и каждые приращения положения и скорости электрона обусловлены только директивами ПРОЦЕССОРА. Поэтому программное положение электрона (фигурирующее в ПРОЦЕССОРЕ) соответствует его фактическому положению (фигурирующему в ПОЗИЦИЯХ ЗАРЯДОВ). Это соответствие играет особую роль, поскольку управление движением электрона осуществляется в автоматическом следящем режиме, при замкнутой петле обратной связи – когда сигнал ошибки вырабатывается ПРОЦЕССОРОМ на основе разницы между программным и фактическим положениями электрона. Пока эта разница не превышает некоторого критического значения, петля слежения работает нормально. Критическое же значение обусловлено тем, что любая система автоматического управления имеет, для управляемых параметров, конечные диапазоны возмущений, которые могут быть отработаны штатно. При выходе возмущения за пределы «полосы штатной отработки», возникает аварийный режим.

Мю-мезон – аварийно управляемый свободный электрон?

Как мы излагали ранее [3], однотипные квантовые пульсаторы непроницаемы друг для друга, поэтому их соударения – особенно в области высоких энергий – могут происходить весьма жёстко. При столкновении релятивистского электрона с другой частицей, или при ударном воздействии релятивистской частицы на атомарный электрон (который не имеет свободы манёвра), электрон может приобрести приращения координат и скорости без соответствующих директив ПРОЦЕССОРА. Причём, результирующее рассогласование между фактическим и программным положениями электрона может выйти за полосу штатной отработки.

Как известно, в такой ситуации происходит срыв нормального автоматического управления: петля управления может войти в режим возбуждения или, наоборот, застопориться. Мы полагаем, что, во избежание подобных неадекватных реакций, предусмотрена следующая подстраховка. При выходе за полосу штатной отработки, ПРОЦЕССОР немедленно отключается от управления ЗАДАТЧИКОМ МЕСТА по каналу R,V, а это управление немедленно перехватывает подпрограмма ДЕМПФЕР. Она только «ведёт» электрон, при отсутствии петли обратной связи, пока ПРОЦЕССОР производит возврат в штатный режим – по ходу этого возврата, программное положение электрона форсированно «догоняет» его фактическое положение. После воссоединения этих двух положений, аварийный режим отключается, а управление ЗАДАТЧИКОМ МЕСТА по каналу R,V вновь передаётся ПРОЦЕССОРУ.

Теперь заметим: поскольку, при аварийном режиме, имеется недопустимое рассогласование между программным и фактическим положениями электрона, то директивы ПРОЦЕССОРА, обеспечивающие участие электрона в электромагнитных взаимодействиях, оказываются некорректными. Поэтому должны быть приняты меры, сводящие к допустимому минимуму результаты некорректного управления. Нам представляется, что эти меры сводятся к увеличению интервала времени, разделяющего последовательные выдачи ПРОЦЕССОРОМ директив по каналу E/M. Для окружающего физического мира такое ослабление участия электрона в электромагнитных взаимодействиях проявилось бы как уменьшение его эффективного заряда, т.е. как уменьшение его эффективного удельного заряда. И, считая, что элементарный заряд неизменен, мы в данном случае пришли бы к выводу об увеличении эффективной массы. По традиционной логике, мы имели бы дело уже не с электроном, а с «новой» частицей – которую классифицируют как мю-мезон. Однако, есть указания на то, что более адекватен наш подход, согласно которому «мю-мезон» является электроном, управляемым в аварийном режиме.

Во-первых, наш подход с очевидностью объясняет, почему аварийный режим управления электроном длится недолго. В рамках же традиционного подхода, мю-мезону формально приписано такое свойство, как нестабильность, причина которой – для случая элементарной частицы! – остаётся загадкой.

Во-вторых, по логике нашего подхода, различные степени рассогласования между фактическим и программным положениями электрона приводили бы к различным уменьшениям его эффективного заряда – т.е., к различным увеличениям его эффективной массы. Причём, степень рассогласования между фактическим и программным положениями электрона не должна зависеть ни от его энергии, ни от импульса, ни от скорости. Таким образом, электрон в аварийном режиме управления мог бы демонстрировать значительный разброс эффективных масс, величины которых не скоррелированы ни с энергией электрона, ни с импульсом, ни со скоростью. Поразительным образом, именно это и наблюдалось на опыте для «мю-мезонов».

Что говорили эксперименты о массе мю-мезона?

Во всех экспериментах, на основе которых пришли к соглашению о массе мю-мезона, работали с мезонами природного происхождения – которые летели сквозь атмосферу в составе космических лучей. Для определения массы быстрой заряженной частицы требовалось независимо измерить любые её две величины из трёх следующих: энергия, импульс, скорость.

Так, Хьюз [4] исследовал треки в камере Вильсона, установленной на высоте около 15500 футов (около 4.7 км). Измерялись три величины: радиус кривизны трека в магнитном поле (1165 Гаусс), ионизирующая способность частицы, т.е. число создаваемых ей пар ионов на единицу длины трека, и пробег частицы в газообразном заполнителе камеры Вильсона. Пробеги можно было измерить лишь у тех частиц, треки которых заканчивались внутри камеры – а такие треки оставляли частицы с энергиями, далёкими от релятивистской области. Из-за несовершенства аппаратуры и методики, а также, возможно, из-за избыточности измеряемых характеристик, погрешности у искомых масс оказались весьма значительными. Результаты показаны на Рис.2, где каждая экспериментальная точка отображает полученное значение массы, соответствующее скорости частицы, при которой это значение было получено. Значения скоростей мы рассчитывали на основе известной формулы магнитной спектроскопии (см., например, [5]): m₀Vg=eBr, где m₀ - масса покоя частицы, V - её скорость, g - релятивистский фактор (единица, делённая на релятивистский корень), e - заряд частицы, r - радиус кривизны её траектории в поперечном магнитном поле B. Например, для значения Hr, равного 1.03×10⁵ Гаусс×см, с учётом того, что 1 Гаусс = 10^-4 Тл, при полученной для этого случая массе в 175 масс электрона, скорость частицы должна была составлять около 0.978×10⁸ м/с.

Более совершенную методику применил Фреттер [6]. Он использовал две камеры Вильсона, расположенные одна над другой – срабатывание которых запускалось при совпадениях сигналов с детекторов (счётчиков Гейгера), указывавших на то, что частица пролетела сквозь верхнюю камеру и влетела в нижнюю. В верхней камере измерялся импульс частицы – через радиус кривизны r трека в магнитном поле H. В нижней камере измерялась энергия частицы, через длину её пробега в свинце – для чего в камере были смонтированы восемь горизонтальных свинцовых пластинок: участки трека в промежутках между пластинками позволяли судить о том, в какой пластинке частица остановилась. Эта методика, с измерением пробега в свинце, давала возможность работать с высокоэнергичными частицами. Как импульс, на основе произведения Hr, так и энергия, на основе пробега в свинце, определялись с использованием калибровок, которые были выполнены, разумеется, с учётом релятивистских эффектов. Однако, сегодня можно сказать с полной определённостью, что релятивистский рост массы (энергии, импульса) является иллюзорным. Фан Лиангджао [7], в частности, продемонстрировал: при «увеличении энергии» релятивистского электрона в разы, радиус кривизны его траектории в магнитном поле, вместо увеличения в те же разы, остаётся постоянным (это, кстати, говорит о полной непригодности магнитной методики в релятивистской области измерений [8]). Но, к счастью, результаты Фреттера заслуживают доверия: при одном и том же магнитном поле, 5300 Гаусс, радиусы кривизны треков исследуемой частицы изменялись – почти в два раза – а это говорит о том, что Фреттер работал всё-таки в субрелятивистской области. Скорости частиц мы рассчитывали через значения Hr и полученных масс, как описано выше. Результаты также приведены на Рис.2.

Рис.2. В квадратных скобках указаны ссылки на экспериментальные работы.

Такую же, как у Фреттера, методику использовали Реталлак и Броуд [9]. Магнитное поле в верхней камере Вильсона составляло 4750 Гаусс, а в нижней камере Вильсона были смонтированы пятнадцать параллельных свинцовых пластинок. Скорости частиц мы рассчитывали так же, как описано выше; результаты также приведены на Рис.2.

Наконец, особую методику применил Иноки с соавторами [10]. Они тоже использовали две камеры Вильсона, расположенные одна над другой. Но с помощью верхней камеры определялся не импульс частицы, а её скорость, по производимой ей ионизации, а с помощью нижней камеры определялась энергия частицы, через её пробег в алюминии – с использованием набора параллельных пластинок. Для повышения точности подсчёта числа ионов на единицу длины трека в верхней камере, использовался «медленный» режим её работы: фотографирование выполнялось, когда ионы успевали продиффундировать, давая размывание трека на характерную толщину 6 мм, и, кроме того, положительные и отрицательные ионы «растаскивались» электрическим полем примерно на 16 мм, отчего трек раздваивался. В обработку попадали частицы, чей пробег в алюминии составлял несколько миллиметров – поэтому результаты Иноки и др. заполняют брешь между данными о частицах низких энергий, с измерением их пробегов в газе-заполнителе камеры Вильсона, и о частицах высоких энергий, с измерениями их пробегов в свинце. Для представления результатов Иноки и др., мы пересчитывали скорости частиц следующим образом. Для каждой частицы авторы привели производимую ей ионизацию в единицах «минимума ионизации», в качестве которого они использовали «20.7 пар ионов на сантиметр в смеси воздуха и спиртовых паров при давлении 380 мм ртутного столба и температуре 15^оС [это их рабочие условия] – что конвертировалось к значению 40 пар ионов на сантиметр в сухом воздухе при нормальных условиях» [10] (перевод наш). Ионизирующая способность в сухом воздухе при нормальных условиях известна, например, для электронов, как функция их энергии [11] – а из энергий электронов можно сделать пересчёт к их скоростям. Наконец, известно, что, в одном и том же образце, ионизирующие способности различных однозярядных частиц одинаковы не у тех, которые имеют одинаковые массы, и не у тех, которые имеют одинаковые энергии – а у тех, которые имеют одинаковые скорости [12,13]. Таким образом, скорости мю-мезонов мы определяли на основе зависимости «ионизация-скорость» для электронов. Результаты также представлены на Рис.2.

Как можно видеть, в данных, полученных на одной и той же установке, наблюдаются некоторые корреляции, а именно: с увеличением скорости, масса частицы уменьшается. Эти «корреляции», на наш взгляд, обусловлены всего лишь тем, что на каждой установке в обработку попадали частицы с энергиями из достаточно узкой полосы – что и обеспечивало малость ширины «коридорчика» для произведения массы на квадрат скорости.

Мы не претендуем на полноту обзора работ по измерениям массы мю-мезона. Но и приведённых здесь данных вполне достаточно, чтобы сделать вывод: массе мю-мезона нельзя приписать какую-то одну определённую величину, поскольку минимальные и максимальные экспериментальные значения различаются – в нерелятивистской области! – как минимум, в семь раз. Поэтому, в рамках традиционного подхода, соглашение о приписывании мю-мезону определённого значения массы покоя – около 207 масс покоя электрона – было совершенно необоснованным. Неудивительно, что аналогичная трагикомедия имела место и по отношению к другой характеристике мю-мезона – к его времени жизни, по истечении которого мю-мезон, якобы, распадается.

Это называется распадом мю-мезона?

Вывод о нестабильности мю-мезона был сделан на основе экспериментов с мезонами природного происхождения. О том, что мю-мезоны нестабильны, свидетельствовал, например, такой факт: поглощение мю-мезонов слоем воздуха в 1.4 раза больше, чем эквивалентным по массе слоем воды [14]. Потери на взаимодействие с веществом в этих случаях, практически, одинаковы, а разница – лишь в проходимых путях. Значит, по крайней мере, часть мю-мезонов распадается самопроизвольно. А, поскольку стабильность или нестабильность – это характеристическое свойство частицы, то его наличие у части мю-мезонов должно означать его наличие у всех мю-мезонов. И тогда мю-мезон должен обладать ещё такой важной характеристикой, как время жизни.

Определение «времени жизни покоящегося мю-мезона», или его «собственного времени жизни» - это, на наш взгляд, одна из самых постыдных страниц в истории физики ХХ века. Эволюцию методик в данной области эксперимента мы описали в книге [1]. Соглашение о времени жизни мю-мезона было принято на основе самой «прогрессивной» из этих методик (см., например, статьи экспериментаторов [15,16], а также книги [14,17,18]). А именно: набиралась статистика интервалов времени между моментом влёта мю-мезона в поглотитель, где он гарантированно застревал, и моментом вылета оттуда электрона (позитрона) распада. Обнаружился разброс этих интервалов времени, причём, коротких интервалов было больше, а зависимость числа распадов от этого интервала времени имела вид спадающей экспоненты. Интервал времени, соответствовавший спаду этой экспоненты в e раз – около 2.2 мксек – и договорились называть «временем жизни покоящегося мю-мезона». При этом полностью игнорировался тот факт, что мю-мезоны жили ещё и до того, как влететь в поглотитель. Если бы релятивистский мю-мезон летел с высоты 20 км, то, по лабораторным часам, он затратил бы на этот полёт около 67 мксек. Если даже допустить, что «релятивистское замедление времени» существует, то при релятивистском факторе, равном 10, мю-мезон затратил бы на полёт около 6.7 мксек своего времени – что существенно больше пресловутой величины 2.2 мксек, которую включили в справочники. Поскольку места и моменты рождения мю-мезонов были принципиально неизвестны, то истинная картина разбросов их времён жизни была тоже принципиально неизвестна – вот почему принятое значение 2.2 мксек, на наш взгляд, лишено какого-либо научного содержания, будучи физически бессмысленным.

А были ли свидетельства о том, что те электроны, по вылету которых судили о моментах распада мю-мезонов, действительно являлись продуктами этих распадов? что мю-мезон исчезал, рождая электрон?

Многократно была зарегистрирована следующая картина: из конечной точки жирного трека начинался тонкий трек – оставленный, несомненно, электроном (или позитроном). Разница толщин этих треков являлась психологическим фактором в пользу бесхитростной интерпретации: два настолько разных стыкующихся трека не могли быть оставлены одной и той же частицей. По этой логике, оставивший тонкий трек электрон родился в результате распада частицы, оставившей жирный трек, т.е. в результате распада мю-мезона. Такой подход явился источником расхожего мнения о том, что мю-мезон ионизирует вещество сильнее, чем электрон.

Между тем, как уже отмечалось выше, ионизирующая способность частицы определяется, в основном, её скоростью [12,13]. Достоверно известно, что ионизирующие способности быстрого мю-мезона и быстрого электрона – практически, одинаковы: «Если… быстрый мю-мезон распадается во время движения… то тонкий след мезона неотличим по характеру ионизации от следа электрона… Поэтому… случай распада движущегося мезона проявится как излом трека проникающей частицы» [14]. Для того, чтобы этот «излом трека» не нарушал закон сохранения импульса, теоретики постулировали: помимо электрона, продуктом распада мю-мезона является также нейтрино, не оставляющее трека – оно-то, якобы, и уносит недостающий импульс. А, поскольку считается, что схема распада всех мю-мезонов одинакова, теоретики применяют эту схему и для случаев, когда конец жирного трека, приписываемого медленному мю-мезону, является началом повёрнутого тонкого трека быстрого электрона. Недостающий импульс и в этих случаях, якобы, уносит нейтрино. Странным образом, теоретики здесь апеллируют к придуманным частицам, наделённым сказочным свойствами – вместо того, чтобы вспомнить про реальные частицы, свойства которых хорошо изучены. Действительно, проникающая частица оставляет трек, двигаясь в вещественной среде – будучи вполне способна испытать столкновение с атомом или молекулой этой среды. Атом или молекула отдачи может принять на себя недостающий импульс – не оставив при этом трека. Такой сценарий соблюдения закона сохранения импульса представляется нам гораздо более правдоподобным, чем сценарий с апелляцией к придуманному нейтрино. Причём, мы полагаем, что жирный трек в данном случае оставляет не мю-мезон, а электрон, управляемый в аварийном режиме и растерявший почти всю свою энергию, а на стыке треков происходит возврат в штатный режим управления, и далее летит «нормальный» быстрый электрон.

Уместен вопрос: почему, в результате восстановления штатного режима управления, медленный электрон становится быстрым? Такой результат, по-видимому, обусловлен алгоритмом восстановления штатного режима, при котором программное положение электрона «догоняет» его фактическое положение. Возможно, при воссоединении этих двух положений, для «мягкого» возврата в полосу штатной отработки требуется скачок скорости электрона. Этот скачок энергетически обеспечивается превращением части собственной энергии электрона в кинетическую – согласно принципу автономных превращений энергии [17].

Таким образом, традиционная интерпретация опытных данных – т.е., выводы о нестабильности мю-мезона и о том, что при своём распаде он исчезает, рождая электрон (и неуловимое нейтрино) – является не единственно возможной. Нам представляется более правдоподобной другая интерпретация: «мю-мезон» является электроном в аварийном режиме управления, и этот режим длится недолго – до момента возврата в штатный режим. При этом событии не происходит никаких распадов и превращений одних типов частиц в другие. Как можно видеть, наш подход гораздо более прозрачен, чем ортодоксальный. Ведь ортодоксы, поясняя превращения частиц, ограничиваются анти-эвристическим заклинанием «Разрешено всё, что не запрещено законами сохранения» - не утруждая себя объяснениями того, как эти «превращения частиц» происходят.

Небольшое обсуждение.

Непредвзятый анализ экспериментальных данных, на основе которых состоялось «открытие мю-мезона», с очевидностью показывает, что «мю-мезон» не обладает ни однозначной массой, ни однозначным временем жизни. По логике ортодоксов, если частица демонстрирует разбросы своих характеристических параметров, на порядок превышющие погрешности измерений, то такая частица не только не может быть классифицирована как элементарная – она даже не имеет права на существование. Но весьма сильным оказалось желание физиков открыть новую частицу – поэтому, в отрыве от экспериментальных реалий, «мю-мезону» приписали определённые значения массы и времени жизни. В дальнейшем, эти приписки считали твёрдо установленными фактами и использовали их в качестве отправных пунктов при работе на ускорителях – с мезонами, получаемыми искусственно. Так развивали успех – в частности, «доказывали» наличие релятивистского роста массы и релятивистского замедления времени (см., например, [19]).

Мы полагаем, что разумнее, проще и честнее выглядит вышеизложенный подход: разбросы масс и времён жизни «мю-мезона» естественно объясняются, если «мю-мезон» - это электрон, находящийся в аварийном режиме управления с программного уровня.

Автор благодарит Ивана, автора сайта http://ivanik3.narod.ru , за любезную помощь в доступе к первоисточникам, а также О.Ю.Пивовара – за полезное обсуждение.

Ссылки.

1. А.А.Гришаев. Книга «Этот «цифровой» физический мир». 2010. – Доступна на данном сайте.

2. А.А.Гришаев. Автономные превращения энергии квантовых пульсаторов – фундамент закона сохранения энергии. – Доступна на данном сайте.

3. А.А.Гришаев. Феномен сфер непроницаемости в атомах. – Доступна на данном сайте.

4. D.J.Hughes. Phys.Rev., 69, 9-10 (1946) 371.

5. К.Зигбан. Теория и конструкция бета-спектрометров. Магнитная a-спектроскопия. Спектроскопия с высоким разрешением. В: Альфа-, бета- и гамма-спектроскопия. Под ред. К.Зигбана. Т.1, Гл.3. «Атомиздат», М., 1969.

6. W.B.Fretter. Phys.Rev., 70, 9-10 (1946) 625.

7. Liangzao Fan. Three experiments challenging Einstein’s relativistic mechanics and traditional electromagnetic acceleration theory. Серия «Проблемы исследования Вселенной», Вып. 34. Труды Конгресса-2010 «Фундаментальные проблемы естествознания и техники», Часть III, стр.5-16. С-Пб., 2010. Также доступна на http://ivanik3.narod.ru/TO/DiHUALiangzaoFAN/3LiangzaoFAN.doc

8. А.А.Гришаев. Линейный ускоритель: очевидные свидетельства об отсутствии релятивистского роста энергии. – Доступна на данном сайте.

9. J.G.Retallack, R.B.Brode. Phys.Rev., 75, 11 (1949) 1716.

10. M.Inoki, T.Yasaki, Y.Matsukawa. Phys.Rev., 95, 6 (1954) 1565.

11. Г.Кноп, В.Пауль. Взаимодействие электронов и a-частиц с веществом. В: Альфа-, бета- и гамма-спектроскопия. Под ред. К.Зигбана. Т.1, Гл.1. «Атомиздат», М., 1969.

12. Экспериментальная ядерная физика. Под ред. Э.Сегрэ. Т.1. «Изд-во иностранной литературы», М., 1955.

13. В.Н.Кондратьев. Структура атомов и молекул. «Физматлит», М., 1959.

14. Е.Л.Фейнберг. Распад мезона. В сборнике «Мезон». «Гос. изд-во технико-теоретической литературы», М.-Л., 1947. Стр.80-113.

15. B.Rossi, et al. Phys.Rev., 61 (1942) 675.

16. F.Rasetti. Phys.Rev., 59 (1941) 706.

17. К.Н.Мухин. Экспериментальная ядерная физика. Т.2. «Атомиздат», М., 1974.

18. А.Любимов, Д.Киш. Введение в экспериментальную физику частиц. «Физматлит», М., 2001.

19. J.Bailey, et al. Nature, 268 (1977) 301.

Источник: http://newfiz.info

Поступило на сайт: 25 октября 2012.