А.А.Гришаев, независимый
исследователь
1. Ах, эти
шоры на глазах!..
Из всей получаемой нами информации об окружающем мире, зрительный канал восприятия обеспечивает её подавляющую часть – кто-то даже подсчитал, что она составляет около 80%. Поэтому среди исследователей того, как работают наши каналы восприятия, работа именно зрительного канала всегда вызывала особенный интерес. По ходу научно-технического прогресса, для изучения зрительного аппарата человека использовалось всё более изощрённое оборудование. Но, увы, научные представления о том, как у нас продуцируются визуальные образы, до сих пор имеют весьма малое отношение к реалиям.
Наука полагает, что она понимает, как мы воспринимаем формы предметов, видимых с помощью глаз. Из учебника в учебник переписывается пример с аналогией между строением человеческого глаза и устройством фотоаппарата. Для получения резкого фотоизображения предмета, требуется чёткая фокусировка света, идущего от него, на слое фотоэмульсии или на ячейках светочувствительной матрицы. Глубина резкости у оптической системы фотоаппарата ограничена, поэтому предусмотрена перестройка оптической системы, позволяющая делать «настройку фокуса» для ближних или дальних предметов.
Рассуждая по этой аналогии, делают вывод: для получения чёткого визуального образа предмета, требуется чёткая фокусировка света, идущего от него, на сетчатке глаза. Далее мозгу останется, якобы, лишь считать с сетчатки резкое изображение предмета – и его визуальный образ готов. Само собой, чёткая настройка на предметы, находящиеся на различных удалениях от глаза, подразумевает подстройку его оптической системы – т.н. аккомодацию. Это обеспечивается, якобы, изменением кривизны поверхностей хрусталика, играющего роль фокусирующей линзы.
Но если наши глаза работали бы по этим принципам, то мы никак не могли бы видеть одинаково чётко сразу два предмета, ближний и дальний: при чёткой настройке на ближний предмет, дальний виделся бы нечётко, и наоборот. Между тем, в обычном процессе прицеливания, стрелок видит одинаково чётко сразу три предмета: прорезь прицела, мушку и далёкую мишень – а никаких быстрых переключений фокусировки глаза стрелка при этом не происходит. Одного этого убийственного и широко известного примера достаточно для иллюстрации того, что концепция о перестройках фокусировки глаз считается научной истиной лишь по странному недоразумению. Более того, достоверно известно [1], что
1) в человеческом глазе физически нет мышц, которые, даже теоретически, могли бы воздействовать на хрусталик и изменять его форму;
2) даже если такое воздействие имело бы место, оно было бы, практически, бесполезно: хрусталик находится во внутриглазной жидкости, показатель преломления которой мало отличается от показателя преломления хрусталика, поэтому преломление света на поверхностях хрусталика, практически, не происходит, т.е. хрусталик не работает как линза – и, действительно, у многих пациентов с удалёнными хрусталиками, перенастройка на ближние-дальние предметы почти не страдает;
3) по неумолимым законам геометрической оптики, у невооружённого средне-анатомического человеческого глаза, с его реальной геометрией и реальными показателями преломления структурных элементов – всегда не хватает преломляющей способности для того, чтобы сфокусировать свет от внешнего точечного источника в точку на сетчатке: даже если источник находится «на бесконечности», он даёт пятно фокусировки на сетчатке (при диаметре зрачка всего в 2 мм, это пятно составляет 100 мкм, что гораздо больше поперечного размера колбочки, 4-5 мкм, которым и определяется угловое разрешение глаза), а при приближении источника к глазу, это пятно фокусировки только увеличивается.
Эти факты бесспорны, и они ничуть не противоречат опыту использования вспомогательных линз, а также хирургического изменения кривизны роговицы, для коррекций близорукости и дальнозоркости. Дело в том, что, при продуцировании визуальных образов нашим зрительным аппаратом, сотрудничают два разных его сегмента: аппаратная часть, т.е. глаза, со своими оптическими свойствами, и обрабатывающая часть, т.е. зрительный процессор [1], со своими алгоритмами обработки данных. При согласованной работе этих двух сегментов – нет ни близорукости, ни дальнозоркости. Та и другая появляются не в результате т.н. аномалий рефракции глаза, а в результате «сбивания настроек» у зрительного процессора [1]. И тогда, чтобы воссоздать согласованную работу глаз и зрительного процессора – и вернуть чёткое видение – можно использовать две стратегии: либо восстановить правильную работу зрительного процессора, либо подправить оптическую систему глаза, изуродовав её с помощью «оптических костылей» (что обычно и делается).
Ключевую роль обработчика данных при формировании визуальных образов демонстрирует следующий пример. Известный путешественник Виталий Сундаков так описывает своё состояние после успешного прохождения им сложных обрядов посвящения в Мексике: «Все органы чувств были фантастически обострены и удивительным образом настроены. У зрения, например, появилась новая функция, которую я назвал «зум». Я мог по желанию, как в мощный бинокль, микроскоп или объектив кинофототехники, приближать и удалять предметы» [2]. Если у оптической схемы наших глаз не предусмотрена даже перенастройка фокуса (см. выше), то возможность для «зума» у неё не предусмотрена тем более – «зум» может быть обеспечен только изменением параметров обработки данных.
Подчеркнём, что при нормальной работе нашего зрительного аппарата, обработчик данных ухитряется выстраивать чёткие отображения форм видимых предметов, не создавая чётких изображений этих предметов на сетчатке. При отсутствии близорукости-дальнозоркости, чётко видится то, на что направлено внимание смотрящего: если внимание направлено сразу на ближний и дальний предметы, то они оба видятся чётко [1].
В свете вышеизложенного, нынешние научные представления совсем не годятся для понимания того, как у нас продуцируются визуальные образы даже в режиме зрения с помощью глаз. А ведь этот режим – не единственно возможный!
Странным образом, вопрос «Можешь ли ты увидеть какие-нибудь предметы с закрытыми глазами?» многих взрослых вгоняет в ступор. Ребёнок же радостно сообщает: «Конечно, могу! Это бывает каждую ночь!»
Ну, да – сновидения! Визуальные образы из сновидений – это же полноценные визуальные образы, они ничем не хуже тех, которых мы видим с помощью глаз в состоянии бодрствования. В сновидениях визуальные образы могут изменяться и трансформироваться невиданными в физическом мире способами – но, по своему свойству отображать формы предметов, они ничем не отличаются от визуальных образов, видимых с помощью глаз. Зачастую субъект не замечает, что визуальные образы из сновидений являются хоть сколько-нибудь менее реалистичными, чем визуальные образы, видимые с помощью глаз. Не подсказывает ли это о том, что и визуальные образы из сновидений, и визуальные образы, видимые с помощью глаз, являются однотипными выходными продуктами зрительного процессора?
Тогда заметим, что зрительный процессор способен продуцировать визуальные образы без помощи глаз не только в режиме неуправляемого потока сновидений, но и более-менее управляемым образом. Есть люди, владеющие навыком, который называется «воображение» (или «визуализация»): при мысленном представлении ими того или иного предмета, перед их мысленным взором появляется полноценный визуальный образ этого предмета – они его уже не просто представляют, а реально видят. «Подумаешь, баловство какое!» – скажут некоторые. А вы подумайте, подумайте. Великий изобретатель Никола Тесла тоже так «баловался». Разрабатывая свои дивные устройства, он их испытывал не на лабораторных стендах – он воображал свою машину, включал её (мысленно) и смотрел, как она будет работать. Если в ней что-то разлеталось или перегорало – конструкция дорабатывалась. После успешных умозрительных испытаний, устройства Теслы, воплощённые в железо, работали безаварийно! «Когда у меня рождается идея, сразу же начинаю развивать ее в своем воображении: меняю конструкцию, вношу улучшения и мысленно привожу механизм в движение… Когда… не видно никаких слабых мест, придаю этому конечному продукту… конкретную форму. Изобретенное мной устройство неизменно работает так, как, по моим представлениям, ему надлежит работать… За двадцать лет не было ни одного исключения» [3].
Но и это ещё не всё. Гипнотизёр говорит гипнотику: «Вот яблоко!» (которого нет), и гипнотик реально видит яблоко. Сила внушения такова, что гипнотик может даже «взять» это яблоко, «надкусить» и «ощутить его вкус»!
Учёные мужи нашли изящный способ не утруждать себя объяснениями подобных чудес: визуальные образы из сновидений, а также воображённые и внушённые, они классифицируют как галлюцинации, т.е. образы ложные, образы того, чего нет в действительности. Зачем, мол, мы, учёные мужи, будем объяснять то, чего нет? Звучит красиво, но суть-то совсем в другом. Термином «галлюцинации», который имеет выраженный уничижительный смысл, учёные мужи прикрывают своё непонимание того, как в принципе формируются визуальные образы. Ведь если, при зрении с помощью глаз, не обойтись без обработки данных (п.1) – передаваемых потоками нервных импульсов по зрительным нервам – то ясно, что должен существовать некоторый формат данных, в котором у визуальных образов отображаются их формы. А мы добавляем: у всех визуальных образов – воспринимаемых как с помощью глаз, так и без помощи глаз – этот формат данных одинаков. Тогда сразу объясняется то, почему бывает так трудно различить – реальность мы видим или иллюзию. И, значит, полноценная модель, которая претендует на адекватное объяснение продуцирования визуальных образов, непременно должна охватывать их продуцирование не только с помощью глаз, но и без помощи глаз – при изменённых состояниях сознания.
Такое расширение области применимости для полноценной модели, объясняющей продуцирование визуальных образов, необходимо ещё и потому, что отнюдь не все визуальные образы, продуцируемые без помощи глаз, являются галлюцинациями. Известно о людях, переживших т.н. «внетелесный опыт». Те, кто находились под действием сильных обезболивающих препаратов, а также реанимированные из состояния клинической смерти [4], нередко рассказывают о том, что центр, из которого они воспринимали окружающую физическую обстановку, находился не в их физическом теле, а вне его – при этом своё тело они видели «со стороны». Причём, у них имелась возможность управляемо перемещать свой внетелесный центр восприятия – и в результате они могли видеть то, что происходило за несколько стен и закрытых дверей от того помещения, в котором находилось тело, т.е. видеть то, что глазами тела было физически невозможно увидеть. После «возвращения в тело», достоверность этих внетелесных восприятий неизменно подтверждалась, и сам факт таковых не вызывает никаких сомнений, тем более, что этот феномен даже используется спецслужбами.
Несмотря на достоверность внетелесного видения и даже на его практическое использование, в материалистической науке отсутствует понимание того, как возможен этот феномен – не будем же мы серьёзно воспринимать домыслы о том, что здесь имеют место специфические галлюцинации, порождаемые теми или иными патологическими состояниями головного мозга, в частности, нарушениями его кровоснабжения. В подобных домыслах не уточняется – какими же изощрёнными должны быть эти нарушения кровоснабжения, чтобы субъект умудрялся галлюцинировать так, чтобы при этом видеть исключительно реальную физическую обстановку. Кстати, режим внетелесного зрения без особых затруднений включается гипнотическим воздействием: «Когда доктор М. Рицль своему испытуемому, который в состоянии гипнотического сна сидит в кресле, откинув голову на спинку, кладет прямо к уху карточку с символом, давая ему гипнотический приказ увидеть собственное тело сверху и рассмотреть символ на карточке, то вряд ли можно предположить, что глаза испытуемого — невидимо для нас — как у какого-нибудь краба вытянулись из орбит на двух тонких ножках, чтобы рассмотреть собственное тело сверху. Эксперимент удается всегда; а чтобы его описание звучало «научно», этот процесс… называют «аутоскопической галлюцинацией». Говоря проще — это сам себя наблюдающий обман чувств. Но, конечно, это определение… мало соответствует действительности» [5]. Впрочем, карточка с символом, положенная прямо к уху – это ещё пустяки. Центр восприятия может быть управляемо отправлен за сотни километров от физического тела – и субъект может увидеть там много интересного! И всё это – без помощи глаз, ведь глаза остаются вместе с физическим телом!
Следует добавить, что видение физической обстановки без помощи глаз иногда работает и без «выхода из тела» – когда центр самосознания и восприятия у субъекта остаётся на привычном месте, например, внутри его головы. Но внетелесный опыт впечатляет гораздо сильнее!
Визуальные образы предметов, которые мы видим с помощью глаз, не являются объективной физической реальностью – будучи виртуальными трёхмерными картинками, они являются субъективным отображением физической реальности. Называя эти картинки «виртуальными», мы подразумеваем то, что они никак не сводятся к состояниям нейронов головного мозга или к динамике бегающих между ними нервных импульсов. Мы утверждаем, что визуальные образы являются чисто программной реальностью [6] – как и продуцирующий их зрительный процессор, который находится не в физическом теле и вообще не в физическом мире, а является сегментом биологического программного обеспечения человека, т.е. его души [6].
Что поступает на вход зрительного процессора и перерабатывается так, что на его выходе получаются визуальные образы? При зрении с помощью глаз, используется идущий от предметов свет, благодаря которому генерируются последовательности нервных импульсов, бегущих от светочувствительных клеток сетчатки глаз по волокнам зрительных нервов. Эти нервные импульсы, будучи физической реальностью, не могут быть поданы на вход зрительного процессора, который находится на программном уровне реальности. Поэтому полезная информация, которую несут эти импульсы, приводится к тому типу программных данных, которые «перевариваются» зрительным процессором. Эта процедура, в реальном времени, выполняется в зрительных долях головного мозга. Здесь есть отчего прийти в недоумение: нервные импульсы, приходящие по волокнам зрительных нервов, разводятся по хитросплетениям дендритов и аксонов и, добравшись до некоторых оконечных нейронов, заканчивают на этом своё существование. Ради чего тогда генерируются эти импульсы, ради чего нужен их поток «в никуда»? Мы полагаем, что специальным подразделом души производится непрерывная считка состояний тех самых оконечных нейронов, и на основе динамической картины их состояний – постоянно обновляемой прибегающими нервными импульсами – формируются входные данные для зрительного процессора.
Теперь вспомним, что есть режимы зрения, в которых не задействованы глаза (п.2) – а, значит, не задействованы и генерируемые в глазах нервные импульсы. Соответственно, в этих режимах не производится предварительное преобразование данных с языка нервных импульсов на язык программных записей, «перевариваемых» зрительным процессором – эти программные записи, в требуемом формате, сразу берутся в готовом виде. Поэтому режимы восприятия визуальных образов без помощи глаз можно называть режимами чисто программного видения.
Что может представлять собой формат тех входных данных для зрительного процессора, которые требуются для отображения форм видимых предметов? Как отмечалось выше, этот формат предполагается быть одним и тем же для всех режимов зрения. Действительно, независимо от режима зрения, формы предметов являются их геометрическими свойствами – и если говорить о предметах как о геометрических фигурах, то они всегда являются множествами точек. Отсюда естественным образом следует, что формат данных, описывающих форму того или иного предмета, представляет собой перечень точек, образующих поверхность этого предмета – с некоторым шагом дискретизации. Ключевым атрибутом у каждой точки из этого перечня являются её координаты – причём, относительные, которые позволяют воспроизвести видимую форму предмета при любом его местоположении в зрительном поле и при любом ракурсе его видения. Из такого дискретного набора координат точек, зрительный процессор и выстраивает соответствующий визуальный образ предмета.
Тезис о том, что формат данных, описывающих форму у визуального образа предмета, представляет собой набор координат точек его поверхности – кому-то может показаться тривиальным. Но тривиальность этого формата данных и делает возможными разные режимы видения – как с помощью глаз, так и чисто программные. Только, в разных режимах видения, данные в этом формате добываются по-разному.
4.
Отображение форм предметов при видении с помощью глаз.
Визуальные образы предметов, которые мы видим с помощью глаз, представляют собой трёхмерные виртуальные картинки – формируемые в трёхмерном координатном поле, которое является отображением трёхмерной области нашего зрительного восприятия. Эта область может гулять по физическому пространству – например, при наших перемещениях или поворотах головы – и, соответственно, перемещается координатное поле, с привязкой к которому формируются визуальные образы видимых предметов.
Как отмечалось выше, форма у визуального образа выстраивается из набора точек, задающих поверхность отображаемого предмета – повёрнутую тем или другим боком к смотрящему – причём, ключевыми параметрами этих точек являются их текущие координаты в названном координатном поле.
Как добываются эти координаты в процессе зрения с помощью глаз? В работе [1] подробно изложено, что свет от точек, из которых состоят видимые поверхности предметов, не может быть сфокусирован нормальным человеческим глазом даже на сетчатке (не говоря уже о фокусировке перед сетчаткой – что, как полагают ортодоксы, имеет место при близорукости). Преломляющая способность нормального человеческого глаза такова, что этот свет фокусировался бы в точки за сетчаткой, только он туда не проходит, поскольку в сетчатке поглощается. Но каждой точке предмета, свет от которой попадает в глаз, соответствует точка виртуальной фокусировки [1] этого света, находящаяся за сетчаткой – причём, при имеющихся оптических параметрах глаза, эти соответствия являются взаимно-однозначными (с некоторой конечной точностью). Поэтому, по положению каждой точки виртуальной фокусировки можно определять положение соответствующего ей точечного источника света во внешнем мире.
Однако, отображение внешних точечных источников света через «засетчаточные» точки виртуальной фокусировки ещё не означает видения предметов. Дело в том, что всё текущее множество «засетчаточных» точек виртуальной фокусировки не является, само по себе, суммой таких своих подмножеств, каждое из которых соответствует тому или иному внешнему предмету. Чтобы установить такие соответствия, правильные подмножества точек виртуальной фокусировки следует распознать. Это ответственная процедура, для выполнения которой требуются колоссальные вычислительные мощности: точки виртуальной фокусировки комбинируются так и этак – для нахождения таких комбинаций, которые осмысливаются как отображения тех или иных предметов. О том, что при формировании визуальных образов у человека непременно требуется их осмысление – хотя бы минимальное – речь идёт в учебном пособии [6]. Благодаря осмыслению, по мере накопления зрительного опыта становится возможным, практически, мгновенное распознавание образов знакомых предметов – при том, что каждый такой образ может варьироваться по множеству параметров.
Осмысленный образ называется мыслеобразом [6]. Есть визуальные мыслеобразы предметов – для которых характерны форма, цвет, а также смысл [6] отображаемого предмета для субъекта, воспринимающего данный мыслеобраз. Есть визуальные мыслеобразы действий – например, движения рукой – для которых характерны визуальное представление этого действия и, опять же, его смысл для субъекта. Есть визуальные мыслеобразы свойств, т.е. визуальные представления о том, как эти свойства проявляются – опять же, со смыслом этого проявления.
Осмысленный субъектом визуальный образ, т.е. визуальный мыслеобраз, может быть помещён в память субъекта, откуда он впоследствии может быть извлечён и воспроизведён.
5. Отображение форм в сновидениях, у воображённых и внушённых образов.
Те или иные визуальные мыслеобразы могут быть найдены в памяти субъекта и воспроизведены его зрительным процессором – без того, чтобы создавать их заново. В терминах пользователей персональных компьютеров, при зрении с помощью глаз зрительный процессор продуцирует визуальные мыслеобразы в режиме «Создать файл», а, при воспроизведении готовых мыслеобразов из памяти, он работает в режиме «Открыть существующий файл». Ясно, что это «открытие существующего файла» производится без помощи глаз и без задействования нервных импульсов, бегущих по волокнам зрительных нервов – т.е. оно производится в чисто программном режиме. Этим и объясняется то, как технически возможно восприятие визуальных образов без помощи глаз.
По существу, режим восприятия визуальных образов без помощи глаз гораздо проще, чем режим с использованием глаз, поскольку в первом из них прямо используются готовые программные данные о форме отображаемого предмета, а во втором – эти данные ещё требуется создать с помощью физического сегмента зрительного аппарата. Зрительному процессору всё равно, каким способом добыты подаваемые на его вход программные данные – лишь бы их формат был правильный. А поскольку, как отмечалось выше, этот правильный формат одинаков для всех режимов зрения – как с помощью глаз, так и в чисто программных режимах – то зрительный процессор способен транслировать нам визуальные мыслеобразы, в чисто программном режиме, с неменьшими качеством и производительностью, чем в режиме зрения с помощью глаз.
Самым широко известным режимом чисто программного видения является, конечно, восприятие сновидений. Мыслеобразы для обычного, неуправляемого сознанием потока сновидений извлекаются из персональной памяти субъекта и, возможно, из каких-либо других хранилищ – но они извлекаются в виде, готовом к воспроизведению зрительным процессором.
Ещё существует особая разновидность сна – режим осознанного сновидения – при котором спящий осознаёт, что он видит сон, и сам управляет этим сном, сознательно в нём действуя, как и в состоянии бодрствования. По свидетельствам тех, кто практикуют осознанные сновидения, для того, чтобы в этом состоянии путешествовать по объективному физическому миру и видеть реальную физическую обстановку, требуется специальная направленность внимания. Обычно же, входя в осознанное сновидение, субъект осознаёт себя отнюдь не в реальном физическом мире. Некоторые называют это «своими внутренними мирами» – в них-то они и действуют, т.е. их переживания порождаются галлюцинациями, которые более или менее управляемы. Но восприятия там настолько реалистичны, а впечатления настолько ярки, что субъект зачастую начинает рассматривать физический мир как лишь один из вариантов в ряду одинаково реальных миров, с которыми он имеет дело. Однако же, «свои внутренние миры» из осознанных сновидений принципиально отличаются от объективно существующего физического мира именно тем, что являются фантазийными. Предметы и существа в физическом мире состоят из физических атомов, а предметы и существа в этих фантазийных мирах – нет, они являются всего лишь мыслеобразами. По степени реальности, «свои внутренние миры» не отличаются от миров, воспринимаемых субъектами, которые находятся под действием наркотических или психотропных веществ – разница лишь в степени осознанности своих действий в тех или иных мирах.
А поскольку мыслеобразы в сновидениях, в том числе и осознанных, могут извлекаться не только из персональной памяти субъекта, но и из других хранилищ, то миры в осознанных сновидениях субъекта могут быть не только его порождениями. Поэтому он может встретить в этих мирах весьма неожиданных персонажей. Причём, то, что представляют собой эти персонажи, во многом определяется качествами души самого сновидящего субъекта – поскольку этими качествами души задаются настройки его фильтров восприятия. Если субъект эгоистичный, злобный, имеет грязные помыслы, то он сталкивается в своих сновидениях с мерзкими и опасными тварями – это называют попаданием в «нижние, грязные слои астрала». Субъект же с чистой и светлой душой наслаждается в своих сновидениях великолепными мирами, встречаясь там с учителями и помощниками.
Что касается визуальных мыслеобразов, порождаемых воображением, то необходимые данные о форме воображаемого предмета создаются самим мысленным представлением этого предмета. Велико искушение сказать: «Моё воображение творит!» Но не следует забывать, что оно творит галлюцинации.
Едва ли кто будет отрицать то, что галлюцинациями являются и внушённые визуальные мыслеобразы – например, при гипнотическом воздействии. Интересно, что, при гипнотическом контакте, индуцирование визуального мыслеобраза может выполняться не словесными внушениями, а чисто мысленными: гипнотизёр мысленно представляет, что должен увидеть гипнотик, и тот это видит. Так можно индуцировать восприятие гипнотиком даже незнакомых ему визуальных образов. Но адекватно ли он их осмыслит? – это вопрос.
6.
Отображение форм предметов при внетелесном зрении.
В отличие от зрительного восприятия предметов, которых нет физически, а данные для визуального отображения их форм существуют в виде запомненных программных записей, при внетелесном зрении адекватно отображается реальная физическая обстановка. По логике вышеизложенного, в режиме внетелесного зрения на вход зрительного процессора должны подаваться данные в вышеописанном «правильном» формате – предоставляющем координаты точек, из комбинаций которых можно выстраивать отображения форм окружающих физических предметов. Поскольку физический сегмент зрительного аппарата в этом не участвует, режим внетелесного зрения является чисто программным режимом, и здесь на вход зрительного процессора должны поступать программные данные. Откуда берутся эти программные данные, соответствующие окружающей физической обстановке – в формате «частицы вещества находятся тут, тут и тут»?
Ответ на этот вопрос немедленно даёт концепция «цифрового» физического мира [7] – согласно которой, физический мир существует благодаря работе своего программного обеспечения. Существование и поведение каждой частицы вещества обусловлено работой, в реальном времени, соответствующего программного пакетика. При этом, обязательным параметром у каждой частицы вещества являются её текущие координаты в физическом координатном поле [7]. Информация о текущих координатах частиц необходима для нормальной работы физического программного обеспечения – особенно для программного управления процессами, в которых участвует множество частиц: управление каждой частицей учитывает наличие окружающих её частиц. Поэтому логично допустить, что текущие координаты каждой частицы находятся «в общем доступе» – в некотором реестре, динамически обновляемом в реальном времени.
Считывая эту информацию о положениях частиц вещества в некоторой локальной области пространства и надлежащим образом фильтруя её (мы не видим отдельных атомов и молекул, но видим их достаточно большие конгломераты), можно смоделировать распределение «видимого» вещества в этой локальной области. А, на основе этой модели, зрительный процессор выстроит трёхмерную виртуальную картинку, видимую из центра этой области. Таким образом, у нас имеется возможность видеть физические предметы, обращаясь не к физическим воплощениям этих предметов, а лишь к программному обеспечению, благодаря которому эти физические воплощения существуют. При таком видении, для распознавания образов тех или иных предметов, тоже непременно требуется их осмысление [6].
Заметим, что область пространства, для которой выполняется вышеописанная программная считка информации, не имеет жёсткой координатной привязки к местоположению физического тела субъекта. Поэтому центр, из которого видится окружающая физическая обстановка в этом чисто программном режиме, может находиться и вне тела – в том числе, далеко от него.
Этот центр, как можно предположить, является базовым пунктом для процедуры считки искомой информации: из этого центра производится программное сканирование окружающего пространства – расходящимися сферическими фронтами – с идентификацией распределения «видимого» вещества, и, на основе этой информации, зрительный процессор выстраивает виртуальную картинку. Фронт программного сканирования пространства имеет абсолютную проникающую способность в физическом мире: для него нет непроницаемых экранов, он регистрирует всё вещество, которое накрывает по ходу своего движения. Вот почему в режиме внетелесного зрения можно видеть то, что находится, например, внутри закрытой коробки. А, поскольку в этом режиме не используется физический свет, то видимые предметы не различаются по своей освещённости, их «освещённость» совершенно однородная, они не отбрасывают теней – и это всё независимо от того, залиты ли в физическом мире эти предметы ярким светом или, наоборот, находятся в полной темноте. Наконец, поле зрения в этом режиме может не иметь апертурных ограничений, как при зрении сквозь зрачки глаз: окружающий мир может видеться во всех направлениях сразу, в полном телесном угле! Вот как описывает собственный опыт внимательный наблюдатель Р.Монро: «когда начинаешь видеть в этом непривычном состоянии, впечатление такое, что зрение практически ничем не отличается от оптического восприятия физическими глазами. Лишь позднее опытным путём определяешь, что это не так, и зрение вовсе не физическое. Узнаёшь, что можешь смотреть сразу во всех направлениях, не поворачивая головы, что видишь или не видишь в зависимости от мысли, и что при объективном анализе природа этого зрения оказывается связанной скорее с излучением, чем с отражением световых волн» [8].
Поразительно! «Видишь или не видишь в зависимости от мысли» – речь о произвольном управлении своим видением: видится только то, на что направлено твоё внимание. Действительно, зачем зрительному процессору выполнять колоссальный объём работы зря – отображая предметы, которые тебе не интересны? Ну, а то, что, при таком видении, происходит «скорее, излучение, чем отражение» – это свидетельство просто феноменальное. Ведь удалось заметить, что процесс, обеспечивающий программное видение, исходит из центра наблюдения и распространяется к наблюдаемым предметам – а не наоборот, как при зрении с помощью глаз. Это – вместе с возможностью видеть в темноте – подтверждает то, что, в процессе внетелесного зрения, физический свет оказывается вовсе не задействован!
7. Искажения
видимых форм предметов в условиях невесомости.
Выше речь шла о взаимно-однозначных соответствиях между точечными источниками света в зрительном поле и «засетчаточными» точками виртуальной фокусировки идущего от них света, который попадает в глаза. Если исходить из того, что преломляющая сила наших глаз не перестраивается (п.1), то, при постоянстве этого главного оптического параметра глаза, одна и та же обстановка в зрительном поле даст одну и ту же систему точек виртуальной фокусировки. Тогда, казалось бы, формы и размеры предметов будут визуально восприниматься всегда одинаково – если, конечно, проводимость нервных импульсов у субъекта не будет нарушена алкогольными или наркотическими воздействиями.
Между тем, известно, что часть испытуемых, впервые оказавшихся в искусственной невесомости на борту самолёта, летящего с выключенными двигателями по специальной параболе, видят размеры и формы знакомых предметов со значительными искажениями. Вот рассказ от первого лица: «Состояние невесомости наступило внезапно… Увидел пол и стенки помещения. Показалось, что оно быстро удлиняется. Иллюзия напоминала ощущение, будто смотришь в перевёрнутый бинокль… В это время старался за что-нибудь ухватиться. Но хотя предметы подо мною и по сторонам казались близко расположенными, я никак не мог дотянуться до них руками…» [9].
Эти зрительные искажения не объяснять изменениями в кровоснабжении головного мозга. В невесомости такие изменения действительно происходят: кровь приливает к голове. Но для этого требуется некоторое время, а зрительные искажения появляются сразу же после наступления невесомости. Эти зрительные искажения не сводятся и к тем, которые появляются при перегрузках – например, у лётчиков при линейных или радиальных ускорениях самолёта – и проявляются как иллюзорные сдвиги видимых предметов в зрительном поле.
Как нам представляется, причина этих искажений заключается в следующем. От того, что наступает невесомость, законы распространения света не изменяются, и на системе точек виртуальной фокусировки невесомость никак не сказывается. Но визуальную картинку – на основе системы точек виртуальной фокусировки – продуцирует зрительный процессор. А продуцирует он её по результатам калибровки, которая и задаёт наши зрительные ощущения размеров, т.е. наш глазомер. Такие калибровки производятся автоматически, и самая первая, главная – во младенческом возрасте. Ребёнок трогает себя и предметы, до которых он достаёт – находясь с ними в визуальном контакте – и первой мерой для настройки его глазомера является его собственное тело (в основном, ручки). Особенность этой меры – в том, что она является «плавающей»: ближайший предмет можно схватить согнутой ручкой, а чтобы дотянуться до более дальнего предмета, ручку придётся вытянуть. И первые ощущения «ближнего-дальнего», на основе которых настраивается глазомер, запечатлеваются именно благодаря т.н. суставно-мышечному чувству. А теперь заметим, что эта настройка выполняется в условиях действия силы тяжести – которая вносит существенные коррективы в управление мышцами для совершения желаемых движений. В самом деле, одно и то же выпрямление руки по отношению к своему телу требует совсем разной работы мышц для случаев, когда оно выполняется вбок или вверх по отношению к местной вертикали. Ребёнок хорошо это чувствует, когда, лёжа на спинке, он тянется ручками к подвешенным над ним погремушкам. Взрослые же привыкают к действию силы тяжести и не задумываются о том, что, при разных положениях тела по отношению к местной вертикали, мышцы компенсируют действие силы тяжести по-разному – а на глазомере, который настроен через суставно-мышечное чувство, это никак не сказывается. То есть, в настройках глазомера предусмотрено, что тело может принимать разные положения по отношению к местной вертикали, и что эти разные положения сопровождаются разными поправками на суставно-мышечное чувство, чтобы глазомер не «плавал» – но эта сложная настройка глазомера нормально работает, пока, из-за действия силы тяжести, наше тело имеет вес. Если же мы внезапно оказываемся в состоянии невесомости, то компенсация силы тяжести мышцами пропадает, и, из-за соответствующего скачка в суставно-мышечном чувстве, настройки глазомера «улетают».
Впрочем, при повторениях сеансов искусственной невесомости, происходит адаптация сенсорных систем к её условиям, и искажения видимых форм предметов уже не проявляются.
8.
Заключение.
Форма предмета – это одно из его важнейших свойств, которое непременно отображается в его визуальном образе. Данные, требуемые для визуального отображения форм предметов, можно получать не только с помощью глаз, но и без их помощи – в чисто программных режимах. Самый впечатляющий из таких режимов предоставляет возможности видеть сквозь любые непрозрачные для света преграды, а также видеть реальную физическую обстановку из центра, отправляемого на значительные удаления от физического тела.
Ссылки.
1.
А.А.Гришаев. Как зрительный аппарат человека формирует чёткие образы ближних и
дальних предметов. – http://newfiz.info/zrit-ap.pdf
2. Виталий Сундаков.
Выиграть жизнь. – Любое издание.
3. Н.Тесла. Мои изобретения.
В: «Никола Тесла. Статьи». Издательский дом «Агни», Самара, 2008.
4. Рэймонд Муди (в другой
редакции – Моуди). Жизнь после жизни. – Любое издание.
5. Рудольф Пассиан. Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии. – Любое издание.
6. А.А.Гришаев. Первые шаги
осмысления. – http://newfiz.info/osmysl/osmysl.html
7. А.А.Гришаев. Этот
«цифровой» физический мир – 2. – http://newfiz.info/digwor/digwor.html
8. Роберт Монро. Путешествия
вне тела. – Любое издание.
9. В.Лебедев. Личность в экстремальных условиях. В: Психология экстремальных ситуаций. Хрестоматия. Москва, «АСТ», Минск, «Харвест», 2001.
Источник: http://newfiz.info
Поступило на сайт: 23 марта 2023.